Во времена Советского Союза спортсменам не разрешалось иметь на спортивной форме каких — либо рисунков и надписей. До сих пор не пойму в связи с чем был введен такой запрет, наверное считалось, что это является рекламой чего-то, а в СССР само слово — реклама было вражеским.

Я, очевидно, был неправильным советским юношей, мне нравились не одноцветные и серые, а исписанные и изрисованные яркие футболки. А так как найти и купить такие было невозможно, так как их не существовало, то сам их и изготавливал. Я хорошо рисовал и обладал каллиграфическим почерком, а посему вырезал трафареты и набивал маслянными красками рисунки и надписи на футболках. Правда, из-за свой страсти к веселым футболкам я не раз попадал в смешные (а в то время вполне серьезные) ситуации.

Недавно на форуме, обсуждая ход чемпионата Европы, я вспомнил одну из этих истории. Перескажу ее здесь.

Речь шла о том, что из-за судейских придирок спортсмен может быть выбит из колеи, что, на мой взгляд, произошло с российским тяжеловесом Р.Мещеряковым на чемпионате Европы. А я рассказывал, что на некоторых атлетов (в том числе и меня) такие придирки наоборот раздражают и заставляют выступать лучше. И поведал такую историю:

Один раз, это было в 1978 году на первенстве России среди сельских спортсменов. Я вышел для первого подхода в рывке. А на мне была футболка с надписями. В те советские времена не разрешалось иметь на футболках какие-либо рисунки и слова. Тупняк, но это было так. Тогда на подход давалось 2 или 3 минуты подготовки. Так вот я прохаживаюсь за помостом туда-сюда, затем подхожу к штанге, постоял немного над ней, берусь за гриф и уже хотел начать движение как слышу голос судьи: «Участник, подойдите к судейскому столику». Подхожу и он мне говорит командирским голосом: «Майку снять!» Спрашивается, почему он мне не сделал это замечание когда я 2-3 минуты прохаживался перед ним до этого. Разозлился страшно, тут же сорвал эту майку, швырнул ее за кулисы, подбежал к штанге и рванул ее чуть-ли не в полуприсед.

Добавлю, что этим судьей был тренер Юрий Нескородов из Курска, впоследствии чемпион мира среди ветеранов и лучший международный судья в России. На тех соревнованиях я стал абсолютным чемпионом, выступая в весе 82,5 кг и затем в составе всесоюзной сельской команды попал на общее первенство СССР. А готовил нашу команду к этим важным соревнованиям тот самый Ю.Нескородов. Когда мы собрались на сборах, он меня вспомнил и сказал: «А ты молодец, не растерялся тогда». Выходит, испытывал меня на прочность.

А еще раньше был другой случай. Мне 16 лет, включен в юношескую сборную республики и выступаю в первенстве Юга России, которое проходило у нас в Грозном, во Дворце Спорта завода «Красный Молот». Готовился я в Шатое и в Грозный приехал со своим тренером Баудом Ахмадовым буквально перед самым началом взвешивания. Естественно, тренер сборной республики Ибрагим Кодзоев не догадывался о моей экипировке. А у меня вся футболка в надписях «USSR», «SHATOY», «ABDULAEV» и самое страшное для тех времен — на моем трико красовались полумесяц и звезда!

1978 год. На моем трико совершенно недопустимая для советской эпохи символика — полумесяц и звезда!

Конечно, в то время я не вкладывал в эту символику никакого политического или религиозного смысла. Мне она просто нравилась, была привычна и я ее нарисовал.

И вот выхожу на парад представления участников. Главным судьей соревнований был известнейший в то время судья международной категории, отсудивший не один чемпионат мира и Европы, Эдуард Цирик. Он, как обычно, должен был поприветствовать спортсменов и, по-моему, даже произнес первые слова: «Дорогие участники соревнований…», но в этот момент, увидев меня, чуть не свалился в обморок. Крик стоял на весь Дворец спорта: «Это что еще за турок? Снять, убрать…»

От дисквалификации меня спас авторитет Кодзоева, да еще то обстоятельство, что я был как-бы хозяином помоста, местным атлетом. Помню как бледный Ибрагим влетел в разминочный зал: «Ты что это нацепил на себя? Снимай скорее…». В-общем, налетели, содрали с меня любимое трико, облачили в какое-то другое, в чем и пришлось выступать.

В другой раз, в 1978 году, я готовился к первенству СССР. Это было время, когда «вся страна и весь советский народ» готовились к Олимпиаде в Москве, которая пройдет затем в 1980-м. Тогда в продаже появились футболки, на которых были нарисованы пять олимпийских колец и надпись «Москва-80». Я купил такую футболку, мне она очень нравилась и я хотел в ней выступать на первенстве СССР. Приезжаем на соревнования, проходим взвешивание. Я полагал, что уж в футболке с символикой Московской Олимпиады мне никто не запретит выступать. Но, уже наученный горьким опытом, решил выяснить до конца этот «архисложный» вопрос. Спрашиваю у тренера, могу ли я одеть вот эту футболку? Тот крепко подумал, вроде бы в надписи «Москва-80» нет ничего чуждого, капиталистического, да и партия с правительством призывают сделать Олимпиаду-80 самой лучшей во все времена. Но, мало ли чего? Надо быть осторожным. И, не решившись взять на себя такую ответственность, потащил меня с футболкой к столику жюри. Главный судья соревнований покрутил в руках бедное текстильное изделие, ставшее предметом испытания политической бдительности, осмотрел со всех сторон и заявил, что вроде бы и ничего страшного, но лучше не  одевать ее.

Потом настала перестройка, я начал работать тренером и уже рисовал футболки для своих учеников, не опасаясь, что нас привлекут за антисоветскую деятельность.

А еще немного времени спустя появились кучи разных, цветных футболок и мое ремесло оказалось никому не нужным. Прогресс не остановишь. И это хорошо.

В теплый весенний день 1988 года я сидел за письменным столом, заваленным тренировочными дневниками моих учеников и мудрил над планами. Приходит Бислан Хутаев, говорю ему что я сейчас занят, включи телевизор, возьми вон там журналы и подожди.

Я выписывал все спортивные журналы, которые только издавались в то время в Советском Союзе. Перестройка затронула и бумажную промышленность, некогда популярные журналы «Физкультура и Спорт», «Спортивная жизнь России» и др. дышали на ладан. Не было бумаги, не было денег на издание и они выкручивались как могли. Печатались на серо-желтой, низкокачественной бумаге дореволюционного образца, ежемесячные издания иногда объединяли несколько номеров в один и выходили раз в 3-4 месяца. Но, был один журнал — «Олимпийская панорама», который издавался на отличной бумаге, с яркими иллюстрациями, на многих языках и во многих странах. И в нем была рубрика, где печатались объявления иностранцев, которые хотели переписываться с советскими спортсменами.

Смотрит Бислан этот журнал и говорит: «Мовлади, тут один бразилец ищет друзей — спортсменов в СССР, давай напишем ему.» Ну, давай — написали. И забыли.

Через полгода приходит письмо из Бразилии. Писал 60-летний сеньор, бывший игрок сборной Бразилии по волейболу, который затем работал директором спортклуба, а в данное время находился на пенсии. Он говорил, что счастлив найти новых друзей в СССР и очень хотел бы с нами дружить. Мы, естественно, были не против и завязалась переписка. Правда, письма из Шатоя в Сан Пауло и обратно шли по два месяца, так что мы обменивались ими три раза в году.

Через некоторое время мы с Бисланом надумали пригласить нашего заокеанского друга в Шатой. Я не поленился съездить в Грозный, в ОВИР, отстоял там километровую очередь, заполнил кучу анкет и оформил приглашение.

Прошло еще несколько месяцев и в один из зимних дней 1990-го подъезжает к моему дому в Шатое военный УАЗик. Выходит мужчина в штатском, чеченец, поздорововался и спрашивает:

— Здесь проживает гражданин Абдулаев Мовлади?

— Да, это я.

— Подполковник КГБ республики … (фамилию забыл — авт.). Могу ли я с тобой поговорить?

Какая вежливость! Можно было подумать, что я имел выбор и мог отказаться.

— Да, конечно. Заходи в дом.

Пока мы шли в мою комнату, я лихорадочно соображал, когда и как я мог так сильно предать Родину, что за мной явились даже не местные, районные КГБэшники, а сам подполковник республиканского КГБ.

Он сел в кресло, отказавшись снять пальто. Ну, думаю, дело — совсем труба.

Начал спрашивать когда родился, где учился, где служил в армии, где работаю. Я прилежно отвечаю, всё еще не понимая в чём дело.

— Ты пригласил к себе иностранца, из Бразилии?

Ах, вон оно что! Я, признаться, уже и забыл об этом.

— Совершенно верно, пригласил, — отвечаю виновато.

— Как ты с ним познакомился, какие у вас отношения, интересы?

Рассказал, что познакомился посредством вот этого журнала, вот — смотри объявление. Письмо написал под давлением своего ученика — политически неграмотного подростка. Виноват, не сообразил сразу насчет угрозы нашей Родине со стороны империалистической Бразилии. Однако, отношения и интересы у нас исключительно спортивные. Может это смягчит мою вину?

— Ты должен знать, что в контактах с иностранцами следует быть осторожным.

И тут я выслушал политинформацию о постоянной угрозе СССР (который эти же стражи отечества сами вскоре профукают) со стороны враждебно настроенных капиталистических стран, о необходимости постоянной бдительности и совместных усилий по защите Родины от козней врагов.

Я клятвенно заверил разволновавшегося подполковника, что при всем желании не смогу раскрыть никаких секретов этому проклятому шпиону, косящему под спортсмена, так как не знаю даже где расположен туалет грозненского военного гарнизона, не говоря уже о более важных стратегических объектах. Но, если этот ветеран бразильского волейбола приедет, начнет безобразничать и подрывать устои СССР,  непременно настучу на него в КГБ.

Успокоенный подполковник уехал, отказавшись от чая.

А бразилец так и не приехал. Заподозрил, вражья морда, что в Шатое его ждет провал.

Это было в 1987-м или 1988-м году. Я собрался везти своих учеников на республиканские школьные соревнования и, как обычно, накануне проверил собственный вес атлетов. Оказалось, что у трех пацанов вес вылезает из их весовых категорий на 1-2 кг. Ну, думаю, ничего страшного, за ночь слетит. Наказал им, чтобы не пили жидкостей и не завтракали на следующий день до взвешивания.

Следующим утром выехали из Шатоя, приехали в Грозный на «Минутку». Соревнования, как часто это случалось, должны были проходить в одном из спортзалов Старопромысловского района. Нам надо было доехать до Центрального рынка, сесть на автобус №4 и ехать минут сорок.

Но, прежде я заскочил по делам на стадион «Динамо» и, между прочим, тут же в зале тяжелой атлетики решил еще разок проверить собственный вес ребят. И с ужасом обнаружил, что все мои вчерашние инструкции наверняка были нарушены, так как вес не снизился ни на один грамм!

Что делать? Времени на какие-либо действия, типа сауны и прочего, не оставалось. Лишь ровно столько, чтобы успеть к концу взвешивания. Так ничего и не придумав, побежали к остановке и сели в автобус. По дороге я лихорадочно соображал, что бы можно сделать. И тут явилась одна гениальная мысль!

Не доезжая остановок 7-8 до места соревнования, я высадил этих трех из автобуса и приказал бежать вслед за ним! Дело было уже поздней весной и погода стояла довольно жаркая. Когда добежали до места назначения, вес ребят был в полном порядке.

И выступили, кстати, неплохо.

В 1997-99 годах, в перерыве между двумя войнами, в Чечне наметилась некоторая активизация спортивной жизни. Создавались спортивные организации, проводились спортивные мероприятия и т.д. Правда, финансированию взяться было неоткуда и каждый вид спорта молился за то, чтобы ему достался хороший спонсор. В качестве оных чаще всего выступали известные чеченские командиры. Уже не помню который из них покровительствовал футболу (по-моему, сам Шамиль Басаев), но в это время в республике появилось с десяток команд и проводился национальный чемпионат. И даже была сборная команда Ичкерии, которая тренировалась в поселке Калинина, на бывших футбольных полях «Терека». Вот только не уверен сейчас, как точно называлась главная команда республики. «Терек» — вряд-ли, скорее всего — «Ичкерия».

В те годы я занимался бизнесом, торговал спортивными товарами. Как-то, сидя на стадионе «Динамо» в Грозном и наблюдая за очередной игрой чеченских команд, с грустью отметил для себя насколько позорно они одеты. На футболистах были сувенирные майки зарубежных команд, которые продавались в то время в любом спортивном магазине и даже на грозненском центральном рынке по одному доллару за штуку. Смешно было наблюдать игру чемпионата республики, где футболисты бегают в полосатой форме итальянского «Ювентуса» или в красно-белой голландского «Аякса», да еще и с названиями этих клубов на спине. И посетила меня тогда благородная мысль — одеть чеченские команды в профессиональную (или, хотя бы полупрофессиональную) футбольную форму. А начать решил, не мелочась, с главной команды — сборной Ичкерии.

В то время у меня было много деловых партнеров в Москве, в том числе, производителей спортивной формы. С одним из них я и начал работу по изготовлению образца чеченской футбольной формы. Надо сказать, что с этой фирмой у меня были очень хорошие отношения, ее работники сочуствовали бедственному положению чеченского спорта и согласились взяться за эту работу по самым низким ценам. Я же выставил свои требования: чтобы ткань была высшего качества, а краски наипрочнейшие, чтобы не слазили и не выцветали от пота и стирки, и держались как можно дольше. Убеждал их, что чеченские команды не могут позволить себе по несколько комплектов формы на сезон или часто обновлять их. Те, в общем-то, не спорили и не торговались со мной.

Над расцветкой формы долго ломал голову, перебирая разные варианты. В конце-концов остановился на теме чеченского флага и герба. Решил, что зрители должны запомнить символику нового государства. В-общем, месяца через полтора-два с начала всей этой работы появилась на свет вот такая форма:

Могу с гордостью заявить, что качество формы ненамного уступало всяким там «Aдидасам», а вот по цене разница была существенной. К тому же, мы договорились с производителем, что надписи на футболке можно изменить по желанию заказчика, можно ее сделать с коротким рукавом и еще о многих нюансах.

И вот, уставший, но счастливый от проделанной работы, еду со своим образцом формы в Чечню. Прихожу на те самые тренировочные поля ДЮСШ «Терек», где находился штаб республиканского футбола. Захожу, «салам-Iалам», «могш-паргIат» и спрашиваю:

— Могу ли я поговорить с самым главным начальником республиканского футбола?

Мордастый дядя за столом, явно недовольный тем, что я не принял его за самого главного, пробурчал что-то вроде того, что он чей-то «зам» или «пом». Я начал ему объяснять, кто я такой и зачем сюда явился. Говорю, так мол и так, не смог больше смотреть на клоунские наряды чеченских футболистов и проявил инициативу, подготовил базу для экипировки всех чеченских команд, а для сборной даже изготовил, на свои кровные, образец формы.

Почти уверенный в том, что за такой подвиг мне тут же повесят, если не «Къоман сий» (орден «Честь Нации»), то хотя бы «Къоман турпал» (орден «Герой Нации»), я не сразу воспринял прозвучавшие слова:

— У нас есть свои поставщики!

Не веря своим ушам, начал объяснять, что я видел результаты этих поставок, что это не спортивная форма, это — позор. Команды, претендующие хотя бы на звание чемпионов республики, должны иметь свою собственную форму, а не облачаться в сувенирные майки иностранных клубов.

— Я же сказал, что у нас есть свои поставщики! — отрезал «зам» или «пом».

— Может, все-таки посмотрите образец, поинтересуетесь ценами? — настаивал я.

— Не стоит труда.

Тут, наконец-то, до меня дошло, что я лезу в чей-то чужой бизнес, что этим людям глубоко наплевать на то, как одеты игроки чеченских команд, так же как и на мой энтузиазм. И всё поняв, поспешил покинуть это место.

А тот образец так и остался у меня, как память.

Николай Андреевич Осташко более 30-ти лет проработал тренером по тяжелой атлетике в г.Грозном. Воспитал целую плеяду известных мастеров: Иса Мовсаров — МСМК, чемпион СССР и призер первенства Европы среди юниоров; Айнди Товсултанов — обладатель Кубка СССР и многие другие. Одно время у него тренировался многократный рекордсмен мира Адам Сайдулаев.

Летом 1996-го года я в последний раз видел Николая Андреевича Осташко. Осенью того же года он уедет из Чечни, не выдержав бардака, начавшегося после первой войны в республике. Встретились мы на стадионе «Динамо», разговорились и Николай Андреевич рассказал интересный случай, который с ним приключился.

Как известно, в марте 1996-го года боевики провели генеральную репетицию перед августовским захватом Грозного. Они зашли в город со стороны Черноречья, несколько дней подержали его и ушли. Николай Андреевич жил как-раз в Черноречье. Накануне атаки на Грозный боевики мелкими группами по 2-3 человека проходили в город и занимали позиции в домах. Одной из их планируемых точек оказалась квартира Осташко.

— Вечером раздался стук в дверь — рассказывал Николай Андреевич, — я спросил кто там.

— Быстро открыть дверь, — раздалось в ответ.

По тону голоса Осташко понял, что затевать спор бесполезно и открыл. Вошли три боевика, увешанные оружием. Один без всяких церемоний потребовал убираться прочь, но второй боевик узнал его:

— Николай Андреевич, неужто Вы!

Оказывается он когда-то тренировался у Осташко. Быстро обьяснил своим товарищам кто стоит перед ними. Боевики посмотрели на тренера с уважением, поговорили. Они рассказали Николаю Андреевичу, что завтра будет жаркий день и посоветовали немедленно уйти в другой район города, где должно быть поспокойнее. Один из них пошутил:

— Если хотите оставайтесь с нами, мы дадим Вам гранатомет.

— Нет ребята, эти игры не для меня, — рассмеялся Осташко.

Собрав сумку и выходя, он попросил боевиков не громить его квартиру.

— Не переживайте, все будет в порядке.

И действительно, через несколько дней когда бои затихли, Осташко вернулся в свою квартиру и нашел ее в полном порядке. Уходя боевики даже заботливо закрыли дверь. Только будильник забрали.

— Но это ерунда. Он им наверняка нужнее, — шутил Николай Андреевич.